МИХАИЛ МУРОМОВ

”Где была и откуда идёшь,
Бедный друг, не спрошу я, любя;
Только имя моё назовёшь -
Молча к сердцу прижму я тебя.

Смерть и Время царят на земле, -
Ты владыками их не зови;
Всё, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви!”

Я всегда внимателен к девчонкам,
Потому что помню да сих пор,
Как со мной росла моя сестренка.
Жаль мне, что у многих нет сестер.

Скоро снова ландышей цветенье,
Будут ночи лунные без сна…
Надо бы повесить объявленья:
«Осторожней, девушки: весна!»

Очень вы беспечные, девчонки!
Все б вам любоваться на луну!
А весною – паводки, воронки
Закружат, затянут в глубину...

Будут домогаться вашей страсти
Те, кому от вас – таких дурех! –
Мало одного на свете счастья,
Мало двух. И трех! И четырех!

А у них магические взоры,
Хитро помогают им в любви
Голубых ночей гипнотизеры,
Подлые пройдохи – соловьи.

А кругом – сиреневые ветки…
От росы – студеный аромат…
Говорю вам: если вы – студентки,
Лучше изучайте сопромат!

1960

Родное

Есть на свете такой уголок,

Что в лесной глухомани затерян,

Где туман как пуховый платок,

А леса - перламутровый терем.

Там в реке полновесны лини,

А вечерняя даль краснопольна.

От сверкающей яркой луны

И восторженно глазу, и больно.

В неудачах, в сердечную сушь,

Клеветой или злобой остужен,

Я спешу в эту дивную глушь,

Как паломник, спасающий душу.

Там не спросят тебя за стихи,

И за то, что отчаялся малость,

Застарелые снимут грехи,

Заврачуют любую усталость.

И, волнуя раздольностью строк,

Хлынут в песню и солнце, и ветер.

Как я рад, что такой уголок

Для меня существует на свете…

Май 2005 г .
***

Белогнездый февраль уступает дорогу весне,

Подставляя бока отлежалые яркому солнцу.

Все еще в забытьи, в синем вязком предутреннем сне,

Но нет-нет и душа истомленная вдруг встрепенется.

Оседает февраль, молодым улыбаясь ветрам

И устало роняя холодные белые гнезда.

Еще робок рассвет, сладок хруст под окном по утрам,

Но уже тяжкий грех - подниматься к любви очень поздно.

Белых гнезд не жалейте, ведь в них народились давно

Дни янтарные, полные разных чудесных открытий.

Не жалейте любви, что от стужи спасла: все равно

Вас опутают скоро зеленые, свежие нити.

Не противьтесь природе, страданья и пепел храня.

Не они, а вы сами себя не пускаете к жизни.

Белогнездье смирения в сполохах нового дня

Рассыпается в дым над моею весенней Отчизной.

Посреди раздолья
Колдовских земель,
Там, где снегополье,
Сосны да метель,

В пуховых подушках,
В снеговых перинах,
Спит моя избушка
На ножках куриных.

Нынче все порожки
Замело в пургу.
Даже курьи ножки
Не ведать в снегу.

Я боюсь: любимая
Не найдет мой дом,
Значит, счастье мимо
Пронесется сном.

Только воробьишка,
Самый верный друг,
Клювиком чуть слышно
Постучится вдруг…

А над домом вязы
Будут горевать,
Чистые алмазы
В белый снег ронять…

1974

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,
Ты говорил: она моя:
Год не прошел - спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,
Улыбка уст и блеск очей?
Всё опалили, выжгли слезы
Горячей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебны взоры, речи
И смех младенческо-живой?

И что ж теперь? И где ж всё это?
И долговечен ли был сон?
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине
Ей оставались вспоминанья:
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло:
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую, боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..

***

В разлуке есть высокое значенье

В разлуке есть высокое значенье:
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон, а сон - одно мгновенье,
И рано ль, поздно ль пробужденье,
А должен наконец проснуться человек:

Ф. Тютчев

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Мой чудный лес...

Остались в прошлом дни пурги и стужи,
вступает март в законные права.
И вот я жду, когда подсохнут лужи
и народится первая трава.

Тогда я - в лес, прозрачный, затаённый,
расцвеченный лишь охрою сосны,
и пеньем птиц ещё не пробуждённый
для суматохи молодой весны.

И, может быть, на краткое мгновенье
почувствую в торжественной тиши:
я здесь - царица! Лес - мои владенья,
предвечное наследие души!

Мой чудный лес... Конечно, всё - иначе...
Ведь я - его случайная строка!
А для природы, может, равнозначно
рожденье человека и листка?...

Говорят, что друзья познаются в беде.
Что ж! В беде он как раз настоящий товарищ:
Даст взаймы, если ты оказался в нужде,
За ночь глаз не сомкнет, если ты захвораешь.
Если критик стихи твои забраковал,
От души пожалеет и вспомнит при этом,
Что когда-то неплохо он сам рифмовал,
Но ему не везло, потому и не стал он поэтом...
Если горя хлебнул или сбился с пути,
Ты поймешь, что он может быть истинным другом...
Но попробуй к нему ты счастливым, влюбленным,
Любимым прийти, —
Загрустит, поглядит с непонятным испугом,
Так, как будто тебе твое счастье в вину,
Так, как будто присвоил ты что-то чужое,
Так, как будто увел от него ты жену,
И ему теперь нету покоя!..
Да, он может помочь, если будешь в нужде,
За ночь глаз не сомкнет, если ты захвораешь...
Говорят, что друзья познаются в беде,
По порою лишь в счастье ты друга познаешь!

Николай Доризо

[Валерий Панин]

Прощайте, женщины, мужчин!
Своей любовью освещайте.
Пусть для прощенья нет причин,
А вы их, все-таки, прощайте.

За то, что к нежности глухи,
За их слепое невнимание,
Любови вечной обещанье,
И за невольные грехи.

Сомненья их прощайте им.
Они – как дети неразумны:
В обидах злы, в любви безумны,
Бывает, плачут без причин.

Прощайте, женщины мужчин
За ваше вечное страданье,
За преждевременность морщин
И ласк забытых ожиданье.

Не остудите сердце мщеньем,
Не надо слов пустых и злых.
Мужчины гибнут без прощенья -
Любите и прощайте их!

Закрываются окна и двери,
Всюду гаснут огни.
На скамеечке в сквере
Мы сегодня одни.
Тёплый ветер уносит
Шелест ласковых слов
И прощения просит
За внезапную серию снов.
Звёзды светят, мерцают,
И горят для двоих -
За последним трамваем
Улетает свечение их.
Они зная не знают,
Что такое любовь,
Но сияют, сияют,
Освещая нас вновь.
На скамейке холодной
Мы, обнявшись, сидим,
И не кажется сложной
Непрожитая жизнь...

Умей, умей себе приказывать,
Муштруй себя, а не вынянчивай.
Умей, умей себе отказывать
В успехах верных, но обманчивых.

Умей отказываться начисто,
Не убоясь и одиночества,
От неподсудного ловкачества,
От сахарина легких почестей.

От ласки, платой озабоченной,
И от любви, достаток любящей,
И от ливреи позолоченной
Отказывайся — даже в рубище.

От чьей-то равнодушной помощи,
От чьей-то выморочной сущности...
Отказывайся — даже тонущий —
От недруга руки тянущейся!

***

Фантастика

Как здесь холодно вечером, в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет, по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь постучусь осторожно и скромно.

На пиру невидимок стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор убедительно ясен и грустен.
- Я на миг, я на миг, я погреться на четверть часа.
- Ты навек, ты навек, мы тебя никуда не отпустим.

- Ты все снился себе, а теперь ты к нам заживо взят.
Ты навеки проснулся за прочной стеною забвенья.
Ты уже на снежинки, на дымные кольца разъят,
Ты в земных зеркалах не найдешь своего отраженья.

В. Шефнер

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Вы вспомните меня когда-нибудь... но поздно!
Когда в своих степях далеко буду я,
Когда надолго мы, навеки будем розно —
Тогда поймете вы и вспомните меня!
Проехав иногда пред домом опустелым,
Где вас всегда встречал радушный мой привет,
Вы грустно спросите: «Так здесь ее уж нет?»—
И мимо торопясь, махнув султаном белым,
Вы вспомните меня!..

Вы вспомните меня не раз,- когда другая
Кокетством хитрым вас коварно увлечет
И, не любя, в любви вас ложно уверяя,
Тщеславью своему вас в жертву принесет!
Когда уста ее, на клятвы тороваты,
Обеты льстивые вам станут расточать,
Чтоб скоро бросить вас и нагло осмеять...
С ней первый сердца цвет утратив без возврата,
Вы вспомните меня!..

Когда, избави бог! вы встретите иную,
Усердную рабу всех мелочных сует,
С полсердцем лишь в груди, с полудушой — такую,
Каких их создает себе в угодность свет,
И это существо вас на беду полюбит —
С жемчужною серьгой иль с перстнем наравне,
И вам любви узнать даст горести одне,
И вас, бесстрастная, измучит и погубит,—
Вы вспомните меня!..

Вы вспомните меня, мечтая одиноко
Под вечер, в сумерки, в таинственной тиши,
И сердце вам шепнет: «как жаль! она далёко,—
Здесь не с кем разделить ни мысли, ни души!..»
Когда гостиных мир вам станет пуст и тесен,
Наскучит вам острить средь модных львиц и львов,
И жаждать станете незаученных слов,
И чувств невычурных, и томных женских песен,—
Вы вспомните меня!..

Е. Ростопчина

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Я приду к тебе первым дождиком,
Первым дождиком по весне.
Капли светлые жадно ловишь ты,
Вспоминаешь обо мне.

Только, может быть ,
И не вспомнишь ты обо мне...

Я приду к тебе первым солнышком,
Первым солнышком по утру.
Я умою тебя всеми росами,
Что сверкают на ветру.

Но, наверное,
И не вспомнишь ты обо мне...

Я приду к тебе первой дочкою,
Первой дочкою твоей.
Назовешь ее звонким именем,
Про мне расскажешь ей.

Только, может быть,
И не вспомнишь ты,
Но, наверное,
И не вспомнишь ты,
Очень жаль, что так
И не вспомнишь ты,
И не вспомнишь ты обо мне...

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой; под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, -
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленьи
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось все, что пело,
В очи, глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеешься, эти взоры - два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Н. Гумилев

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

ОВЕН

Мы поздно встретились и вышли на дорогу.
Наш путь лежал чрез тысячи орбит…
Душа рвалась… Душа взывала к Богу,
И мир внимал безмолвию молитв.
Мы шли на запад к светочу заката.
Пылало солнце золотом ресниц,
Земля цвела в последний раз объята
Дыханьем снов и ласкою денниц…
Рука в руке, безмолвны, безвозвратны,
Как тяжек путь в неведомость светил,
В тот вечный дом, на тихий свет утраты,
На свет вечерний, тем, кто не любил.

ТЕЛЕЦ

Тебя я вижу лишь во сне,
А наяву пути не сходятся;
Ведь только тем, кто с верой молится
Даруют встречу на земле…
Душа моя полна теней,
Что робко ночью пробуждаются,
Зовут меня, ко мне склоняются,
Невнятен лепет их речей…
Как день томлением объят,
Как сердце знака ждет заветного
В глухой ночи гонца рассветного,
Что дверь откроет в райский сад

РАК

Я писем твоих не хранила.
Да их и не надо хранить;
Я только того полюбила,
Кого суждено полюбить…
И только я верила очень,
что скоро вернешься ты…
Что хмурая серая осень
Уйдет из нашей весны.
И только я вторила эху,
Ловя настороженный взгляд:
“Мы две половинки ореха,
Попробуй, вернись назад!”
И твердо я верю доныне,
И жду у калитки с утра –
Верна я одной благостыни,
Тебе одному я верна…

ЛЕВ

Никто не волен умереть
Пока не пробил час,
Пока не призовет Господь
Кого-нибудь из нас…
Пока еще открыта дверь
В осенний тихий сад,
Где каждый шорох, каждый лист
Мне о тебе твердят…
Пока никто не запретил
В последний раз цвести,
Кому по утру не дано
Любовь свою найти…
Никто не волен позабыть
Заката влажный взор,
Любимый, не гаси судьбы
Пылающий костер!..

ДЕВА

Цветы – увядшие, нежные,
Вы – память сердца мятежного,
Вы словно храните запахи
Полей, уснувших на западе…
Вы – память сердца далекого…
Как мы с тобой одинаковы!
Смотрю я на вас и печалюся,
Затворница и печальница…
И мне ароматы те ведомы,
И мне те пути заповеданы,
И мною те тропы хожены,
Что бедное сердце встревожили…
Сижу, вышиваю заставки я,
Лиловые и неяркие;
Как те – ушедшие призраки…
А счастье – далеко ли, близко ли?

ВЕСЫ

Это – самая тайная тайна
Я ее никому не скажу –
Голубая роза случайно
Расцвела у меня в саду.
Может быть – это вовсе не роза,
А та голубая звезда,
Что на стеклах узором мороза
Нарисована кем-то была.
Эту тайну храню я не даром,
Никому не открою ее…
Черный рыцарь под черным забралом,
Я люблю тебя одного!

СКОРПИОН

Воспоминания, как сны,
Как отцветающая роза,
Как алый луч в дыму мороза
Забытой ласками земли.
Воспоминания, как сны…
Я не могу любить, как встарь,
Где сердца зов, где слезы нежности
На серых камнях неизбежности
Тобой рассыпанный янтарь,
Я не могу любить, как встарь…
О, не забудь в грядущем дне
Нездешних глаз тоску голодную
Свою улыбку мимолетную
На затонувшем корабле
О, не забудь в грядущем дне…

Твои шаги я знаю наизусть.
Твоей походки ветреную грусть,
Движенье рук, держащих сигарету
И дни безумств, подаренные ветру.

Не знаю всех, кого ты так любил,
Но знаю точно, что любимым был.
И знаю как забудешь ту и эту,
Держа в руке все также сигарету.

И знаю, как себя отдашь искусно,
Не обижая ни тоской, ни тихой грустью.
И уходя легко и бессловесно
Целуешь как прекрасную невесту.

Не знаю, чем душа твоя согрета,
Даря любви несладкую конфету.
За всё платить по счёту будешь где-то,
Держа в руке все также сигарету.

* * *

Гуляет душа в ночи
И в ней говорит усталость,
Обидная душит жалость,
Лечи её - не лечи.

Смиренно ступает она
По узким терновым дорожкам
И так в той ночи хороша!
Что глаз отвести невозможно.

Поднимем бокалы, друзья!
И выпьем до дна и до суши
За лучшие в мире "нельзя"
И выпустим наши души.

Не надо лунного света
И мишуры ярких звезд,
В душе все святое задето -
Причина соленных слёз.

Не надо шороха ветра
Пусть будет мертва тишина.
Душа той любовью согрета,
Что явно была не нужна.

Поднимем бокалы, друзья!
И выпьем до дна и до суши
За то, что любовь - западня,
Но без неё еще хуже.

Давайте выпьем до дна
И пусть поскорее вернется
Душа, что ушла от меня
Ночами с тоскою бороться.

Поглядишь, как несмелы,
Табунки васильковю
Слава Богу - мы смертны,
Не испортим всего.

Андрей Вознесенский

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи,
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

4 декабря 1925

В былине, на древней картине,
В легенде, поросшей быльем,
Я часто встречаюсь доныне
С могучим богатырем...

В нем – доблесть бойца удалого,
И верность, и рыцарский пыл.
Вознес его дар Васнецова
И Врубель – в бессмертье врубил!

Он – рослый, прямой и упрямый,
В кольчуге. С шеломом стальным.
И конь его, тяжкий как мамонт,
Чугунно ступает под ним.

Какой же он сильный-пресильный!
А очи горят добротой.
Как будто бы взор его синий
Забрызгало волжской водой.

Ты дай ему лямку – для тяги, –
Он Землю своротит плечом!
А я, как о малом дитяте,
Вседневно тревожусь о нем.

Я думаю с тайной заботой:
Могуча у воина грудь,
Да больно он добр. Коль охота –
Такого легко обмануть!

Ни грозное ханство, ни царство
Не сделают с ним ничего.
Но хитрость! Но ложь! Но коварство! –
Вот страшное зло для него!

1972

Станет тебе горько,
Станет грустно ль,
Затоскует сердце под дождем, –
Знаешь что? Давай поедем в Суздаль!
Вот увидишь: в сказку попадем!

В Суздале предстанет нам воочию,
Как Иван-царевичам жилось…
Куполов цветное узорочье
Там по небу солнцем разлилось.

Каждый храм — как шапка Мономаха, Над рекой — крутой зеленый вал.
С удалью, с талантом и размахом Русский мастер Суздаль создавал.

Крепостные стены. Колокольни.
Воронье над башнями кружит.
Шишаки на башнях – точно копья,
Точно копия лихих дружин.

Может, Илья Муромец с Добрыней
Там еще живут, Не удивлюсь!
В Суздале во всем сквозит доныне Молодая, заревая Русь.

Пусть она порой жила без хлеба,
Но зато задор у ней таков,
Что до края закидала небо
Шапками червонных куполов!

Крепко деды землю защищали,
Сберегли и честь свою и речь
И навек потомкам завещали
Золотую родину беречь!

Суздаль – это узел в русских судьбах.
Город сей преславен и пригож.
Кажется: не повидаешь Суздаль –
И российской сути не поймешь!

1968

Вот вам мальчик и девочка,
Деловитые школьники,
На трамвайной скамеечке
Едут рядом в Сокольники.

А на стеклах – от наледи –
Столько всяких чудес:
Электричеством залитый
Эвкалиптовый лес.

И по снежному дереву,
Как по белой бумаге,
Мальчик ногтем для девочки
Чертит тайные знаки.

Только я в этой повести
Знаю, что это значит,
Потому что – по совести –
Я и есть этот мальчик.

Мне б в ладонях нести
Дни далекие эти:
Лучше первой влюбленности
Ничего нет на свете!

Вьются бабочки снежные,
Блещут бритвы-коньки,
А в глазах у нас нежные
Огоньки, огоньки…

Что за радость – рассказывать
О спортивных новинках
И, как рыцарь, завязывать
Ей шнурки на ботинках.

И встречаться азартно
Тайком от родителей
На балконе театра
Юного зрителя!

Но – чтоб все было честным!
Чтобы только искусство!
Чтоб пустующим креслом
Разделить свои чувства!

Поцелуи, объятия –
Это все будет после,
Даже под руку взять ее –
Это все будет после.

Только теннисным мячиком
Да «стрельбой» в волейбол
В этом возрасте мальчики
Говорят про любовь.

Только просьбой доверчивой
Дать до вечера книжку
В этом возрасте девочки
Отвечают мальчишкам.

1961

Луна сквозь кружево вуали
В окно струит холодный свет.
Мы этой встречи столько ждали!
Мы вместе через столько лет!

Любовь же стала третьей лишней,
И к нам на встречу не пришла.
Осыпан цвет со старой вишни,
Сирень с морозом отцвела.

Как вышло, что уж нет волненья?
Тех чувств и трепета в руках?
Я у тебя прошу прощенья,
Дрожит слеза в твоих глазах.

Ты опоздал... Перегорело.
Перебродило, улеглось.
Я этой встречи так хотела!
Но что хотела, не сбылось.

В одну любовь не входят дважды,
Ищу я прежнего тебя.
И, если встретимся однажды,
То встретимся лишь как друзья!..

В. Маслова

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

(Агния Барто)

Возле сопки замшелой, в осколках гранита,
Где жарками сгорало короткое лето,
Между ржавым железом нашли следопыты
Два письма под истлевшею кожей планшета.

Два письма из войны, два солдатских привета
Для девчонки одной, затерявшейся где-то.
Два письма, возвратившихся без ответа...

Вспоминало одно довоенные вальсы,
И оркестр духовой на дощатой эстраде,
И мальчишку, который в любви не признался,
Потому что на фронт уходить было надо.

А другое сквозь строчки скупые кричало,
Что окончим войну и начнем все сначала!

Будут снова играть довоенные вальсы,
Будет снова оркестр на дощатой эстраде.
Только ты в моей жизни останься, останься,
Потому что так надо, так надо, так надо!

И взывают к девчонке те давние письма -
Где бы ты ни была - отзовись! Отзовись мне!

Отзовитесь, подруги с войны не пришедших,
Сохранившие фото мальчишек суровых.
Отзовитесь на шорох листков пожелтевших,
Где чернильная ржавь - словно капельки крови.

Той любви не досталось фаты подвенечной.
Той любви только память осталась наградой.
Не ревнуйте, мужья, к этой памяти вечной,
Потому что так надо, так надо, так надо!

Отзовитесь, подруги с войны не пришедших,
О которых сквозь годы вы помните свято.
Отзовитесь любовью своей непрошедшей,
Пред которой одна лишь война виновата...

Просила я пшеницу в поле,
чтоб зерна горькими не стали;
просила гроздья винограда,
чтоб сына мне не опьяняли.
Вино и колос услыхали
и, чуть качнувшись, обещали.

Медведя черного просила -
к нему другие не взывали, -
чтоб звери, мальчика увидев,
его в лесу не растерзали.
Шерстинки черного медведя,
чуть шевельнувшись, обещали.

Шепнула на ухо цикуте
(нечистая в сторонке встала),
чтоб, если в рот ее возьмет он,
она его не убивала.
И поняла меня цикута
и, чуть качнувшись, обещала.

И я уговорила реку
(вода коварная бежала),
чтоб не губила, не топила,
всегда несла и узнавала.
И всплеском животворной пены
река мне это обещала.

Так обхожу я все на свете,
чтоб на него все поглядели;
смеются женщины - ребенка
я унесла из колыбели;
как будто без дождя и ветра
живут гранат и шишка ели!

Когда он снова в колыбели
ореховой, в тепле пеленок,
весь мир я страстно умоляю,
и ночью я шепчу спросонок,
чтоб мир, как мать, моим безумьем
был поглощен, был чист и звонок
и чтоб он радовался так же,
как выношенный мной ребенок.

Габриэла Мистраль
Перевод О. Савича

Два ангела

Два ангела, как на гóре,
всю жизнь стоят за плечами,
баюкают, точно море,
покуда не укачали.

Один трепещет крылами,
другой недвижно витает.
Один приходит с дарами,
другой дары отбирает.

Который пребудет с нами?
Который канет в былое?
Один опалит, как пламя,
другой осыплет золою.
А я им душу вверяю -
стелюсь покорной волною.

Лишь раз в едином усилье
согласно они запели,
смыкая белые крылья
любви и крестной купели.

Лишь раз друг с другом в союзе
забыли разлад старинный,
и жизнь завязала узел
со смертью неразделимый.

Габриэла Мистраль
Перевод Н. Ванханен

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Я здесь давно, с тех пор как потерпел крушенье...
Кто, изменив мой курс, разбил меня о риф?
Здесь разрушаюсь я и превращаюсь в дерево,
лишь дерево одно мой образ сохранит.

Я илом занесен, во мне каменьев груды,
в них тайна гибели моей погребена.
На корабле - один, став жертвой грозной бури
о риф забвения разбился капитан.

Воспоминанья вновь живут в моих отсеках,
едва луна во тьме найдет меня лучом.
Я вижу, как, дрожа, целуют мачты небо
в водовороте злых, солено-горьких волн.

Я вижу порты вновь, холмы угля и соли,
таможню, грустного чиновника глаза...
На кораблях чужих поют аккордеоны
в моряцкой злой тоске о милых берегах.

В тавернах моряки пестрят татуировкой:
здесь женщин имена, и сердце, и стрела...
Играет автомат, и чайки с криком громким
над баржей немощной, как ангелы, кружат.

Я вижу контуры затопленных селений
и слезы матерей о мертвых сыновьях,
зловещий силуэт жилищ оцепенелых
и полчища бродяг на грязных пристанях.

Я огибаю вновь благоуханный остров,
и рыбаки следят за мной в закате дня...
Я снова их детей зову из глуби мертвой,
но, поглотивший их, не внемлет океан.

Не страшен мне туман, глаз рулевого зорок.
Я к берегам чужим везу восторг и боль.
В моих каютах спят любви случайной воры,
и старый лесоруб, и шайка шулеров.

Не могут сокрушить мой остов горделивый
ни тягостный туман, ни солнечный костер.
И мой покой в плену приливов и отливов
тревожит лишь порой набег ребячьих орд.

О, быть бы мне мостом, огромным и звенящим,
в строительных лесах себя запечатлеть
или ковчегом стать в потопе предстоящем...
Но заживо навек я похоронен здесь.

Порой прошелестит вдоль отмели песчаной
Марии легкий шаг. Движения ее
так юны и нежны. И с тихим состраданьем
на одиночество она глядит мое.

И я тогда люблю безлюдье, и туманы,
и осень влажную, и старую печаль...
Мне машет альбатрос приветливо крылами,
и скорбный облик мой - весь в золотых лучах.

Рауль Гонсалес Туньон
Перевод И. Чежеговой

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Все начинается с любви...
Твердят:
"Вначале
было
слово..."
А я провозглашаю снова:
Все начинается
с любви!..

Все начинается с любви:
и озаренье,
и работа,
глаза цветов,
глаза ребенка --
все начинается с любви.

Все начинается с любви,
С любви!
Я это точно знаю.
Все,
даже ненависть --
родная
и вечная
сестра любви.

Все начинается с любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
тоска
и подвиг --
все начинается с любви...

Весна шепнет тебе:
"Живи..."
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Все начинается с любви!

Мессир, я знаю: не пробиться в Вашу свиту,
Хотя намеренно отчаянно грешу.
И если я напоминаю Маргариту,
То только тем, что ничего не попрошу.
И статус ведьмы мне не больно то и нужен —
Еще успею оказаться на костре,
Хотя, наверное, смотрелась бы не хуже,
Над этим городом летая на метле.

Мессир, я с Вами воздержусь от всяких сделок,
Хотя, похоже, не придется выбирать.
У Ваших глаз такой немыслимый оттенок,
Что пуританки соглашаются играть.
Вы лет пятьсот уже не игрывали в кости,
Но я-то знаю: надо быть настороже.
Часы давным-давно показывают осень,
А Вы ни слова не спросили о душе.

Мессир, я знала, что в итоге проиграю,
Но попрощаться почему-то не спешу.
И если я кого-то Вам напоминаю,
То только тем, что ничего не попрошу.

***

Видно мне судьба: прыгнуть льву на спину...

Видно мне судьба: прыгнуть льву на спину.
И хватать за хвост, и трепать за гриву,
И глядеть в глаза, и чесать за ушком.
Мне-то что — игра. Хороши игрушки!
Где уж тут играть, когда полный выдох,
Когда каждый день на сплошных обидах,
Когда небо вдруг перестало сниться...
Ах, не дай-то Бог Вам на мне женится.

Вам пришлось бы стать флибустьером страшным:
Извлекать меня из забитых башен,
Похищать меня с кораблей попутных,
Защищать меня от друзей минутных.
Отучать меня от дешевой скуки,
Получать меня с чьих-то рук на руки,
Выручать меня из больших отелей,
Вынимать меня из чужих постелей.
И хлестать меня по щекам бесстыжим,
По глазам моим неподдельно рыжим,
Угрожать в сердцах флибустьерским словом...
И любить меня с каждым часом снова.

Е. Бушуева

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.

Край любимый, ты совсем зачах -
Ни огней, ни говора, ни стука.
И в твоих соломенных ночах
Шелестит лишь горькая разлука.

Вот стоят забытые дворы -
Тихие и тёмные, как старость.
В каждом был хозяин до поры,
А теперь и крысы не осталось.

Только старый одинокий пёс,
Позабывший, как его - по кличке,
Охраняя собственный погост,
На прохожих лает по привычке.

Он всю ночь дежурит у окна,
Угодить хозяину желая...
Далека сибирская страна,
И хозяин не услышит лая.

Извела хозяина нужда,
И от доли злой и неуёмной
Убежал хозяин навсегда -
Поискать удачи чернозёмной.

Что он встретил? Радостную ль весть?
Хорошо ль у нового порога?
Или псу, оставленному здесь,
Он теперь завидует немного?

РАЗДУМЬЕ

Дом у Вани с железною крышей,
Сапоги у него под лак.
А за что же любить мне Мишу,
Если Миша простой батрак?

Знает сердце, что он хороший
И не сгубит моей красы.
Но зато у Ивана - калоши,
Но зато у Ивана - часы.

Я и Миша - хорошая пара,
Если б только земля да кров...
Но у Вани ведь два самовара,
Но у Вани ведь столько коров!

И во всём у него излишки,
Всё в избытке - куда ни взгляни.
А у Миши лишь только книжки,
Да и то без картинок они.

И приходят к нему по делу
Все такие ж, как он, голыши,
У Ивана же - пять наделов,
А семья-то - четыре души.

Полон сад его яблонь и вишен,
Кошелёк у него не пустой.
А за что же любить мне Мишу,
Если он комсомолец простой?..

Разрываются мысли на части,
Навалилось раздумье вдруг:
Ну, какое тут выбрать счастье,
Ну, какое же взять из двух?

Сердце девичье правду слышит
И цветёт, словно алый мак:
Я люблю, я люблю тебя, Миша,
Я люблю ни за что тебя, так!

Чтобы сердце минувшим не ранить
И не жечь его поздним огнём,
Не будите уснувшую память,
А живите сегодняшним днём.

Вас судьба одарила любовью,
Осенила волшебным крылом?
Не гадайте, что ждёт вас обоих,
А живите сегодняшним днём.

Как прекрасно двум родственным душам
В целом мире остаться вдвоём.
Не терзайтесь былым и грядущим,
А живите сегодняшним днём.

***

Самое горькое на свете состояние одиночество,
Самое длинное на земле расстояние то, которое одолеть не хочется,
Самые злые на свете слова: я тебя не люблю,
Самое страшное если ложь права, а надежда равна нулю,
Самое трудное ожидание конца любви и ушла как улыбка с лица,
И сердце считает шаги твои.
И всё-таки я хочу самого страшного и самого неистового хочу!
Пусть мне будет беда вчерашняя счастьем завтрашним по плечу!
Я хочу ни боли, ни каторги, я хочу свою жизнь прожить не в полсердца,
Не труся, не крадучись я взахлёб её стану пить!
Я хочу её полной мерой в сердце, в руки, в глаза и сны!
Всю с доверием и с изменой
Всю от крика до тишины!

А. Дементьев

... И проснусь я в мире невозможном,
Где-то, между будущим и прошлым.