Приветствую Вас Гость | RSS

МИХАИЛ МУРОМОВ

Пятница, 29.03.2024, 18:35
Главная » Статьи » Статьи о Муромове

ФРУКТОВО-ЯГОДНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ

«Я жалею, что в моем репертуаре слишком мало рок-н-роллов», - говорит Михаил Муромов, композитор и певец, прославившийся супершлягером «Яблоки на снегу».

Папка, в которую собираются письма читателей с просьбами и настоятельными требованиями опубликовать статью о Михаиле Муромове или предоставить ему слово в «ЗД», распухла до угрожающих размеров. Правда, авторский состав «ЗД» не относит себя к бескомпромиссным поклонникам этого певца и композитора. Однако, честно следуя демократическим традициям, глубоко уважая труд любой творческой личности, мы сочли не только возможным, но даже очень нужным записать интервью с М.М., которое «ЗД» и предлагает сегодня.

Муромов - не новичок в «тусовке». И как бы это цинично ни прозвучало для иной утонченной души, можно даже сказать, что он внес некоторую лепту в славную историю отечественного рока. Была такая, славной памяти, группа «Славяне», где вокалистом практиковал ныне мэтр Александр Градский. В 1968 году он покинул «Славян», а в группу на его место взяли молоденького Мишу Муромова. Таким образом, в «Славянах» оказалось два Миши. Второй – Турков, внучатый племянник Михаила Шолохова. Замечательный нюанс в рок-летописи, не отражавшийся ранее в советской прессе.
Принимая во внимание столь существенную историческую деталь, учитывая многогранный и многолетний опыт музыканта на сцене, уважая его профессиональное музыкальное образование и, безусловно, принимая к сведению всенародное почитание хита «Яблоки на снегу», «Звуковая дорожка» сочла обоснованным начать общение с Михаилом Муромовым с обсуждения насущных проблем изящного искусства. Михаил Муромов сказал следующее:

- Можно накрасить себя зеленкой и предупредить четыре западные телекомпании о том, что в полдень на Манежной площади ты снимешь что-то и будешь стоять. Тебя снимут, и будет действительно смешно. Но это тот случай, когда люди завоевывают популярность способом, который я называю «приманочным». Можно писать «туалетные» тексты, изображать из себя бандита или иммигранта и прочее, но к изящному искусству это не имеет никакого отношения. Мне удалось этого не делать, чем я, в общем-то, горжусь.

- Миша, но все-таки мне не очень ясно, каковы твои критерии изящного в искусстве.

- Душа. То есть если что-то делается с душой, искренне, не подтасовывая. Причем это может быть и простенькая песня о любви и какое-то сложное сочинение.

- Хорошо. Твой живописный пример с зеленкой и Манежной площадью, как я понял, камешек в огород рок-авангарда. То есть ты отказываешь ему в праве иметь отношение к изящному искусству. Но ведь и такую демонстрацию можно устроить по велению души, из потребности самовыражения. Следовательно, это будет душевно и искренне.

- Поправляюсь. Ведь мы говорим не об искусстве вообще, а о музыке. Правильно? А к музыке это не имеет никакого отношения. Клоунада - да, цирк – тоже да, буффонада - наконец. Рок-андеграунд, рок-авангард – все же это больше театральность, использующая музыку как вспомогательный компонент. Авангард не имеет отношения к изящному в музыке, а не в искусстве вообще. В чем-то другом – это, может, самое изящное. Но музыка все-таки складывается из гармонии, мелодии, ритма. Причем сама музыка может быть очень разная: агармонична, аритмичная, амелодичная, но музыка. А то искусство опирается в основном на слова, на демонстрационную буффонаду. Скажем, «АВИА» - лысая голова, намазанные глаза… Музыка же приходит к нам со звуком. Ставится кассета, и ничего совершенно не поясняется: кто, что, зачем поет. Люди просто слушают, и у них бегут мурашки по коже. Человек заулыбался, обрадовался или, наоборот, впал в депрессию, заплакал.
А эстетствующая интеллигенция всегда была, есть и будет. Ей необходимо показать свой «аутстэндинг» - другую позицию. Дескать, это что-то такое, чего вы не понимаете, говорят они. Вот в си бемоль мажоре это звучит гораздо трагичнее, чем в ре миноре.
Чтобы сказать, народное ли это искусство либо не народное, есть один критерий: результат воздействия произведения на людей без излишних комментариев и атрибутики.

- Таким образом, мы приходим к выводу, что «Яблоки на снегу» - истинно народное произведение?

- По идее, шлягер живет полгода. Вспомни, например, «Лаванду» или «Комарово». А «Яблоки», какими бы они ни были и как бы по их поводу ни иронизировала ваша журналистская братия, прожили чуть дольше – почти полтора года. Вышли они в 87-м. Полгода запрещались на радио. ЦТ о них вообще не хотело слышать. А на магнитофонах песню слушала вся страна. В конце концов она попала в эфир на исходе популярности. Когда я над ней работал, точно знал, каков будет конечный результат. Хотя все, даже мои администраторы, говорили, что ничего не получится, что надо писать новый «Флюгер».

- Твоя непоколебимая уверенность не подвела тебя. Но как тебе удалось все высчитать? Кстати, если ты действительно рассчитал (и успех, и воздействие на публику), то как же быть с твоими же словами о душевности, честности и искренности, сопровождающими высокое искусство?

- Спокойно! По порядку. Никакой искренности не было. Я действительно спел то, что хочу, и так, как хочу. И всегда делал так. Практически до «Яблок» меня вырезали на протяжении пяти лет из всех радио- и телепередач. Началось это с 1983 года. Тогда как повод использовали цепочку на шее. Сказали, что сие, дескать, бездумное подражание буржуазному «Сан-Ремо». Давил и Союз композиторов, которому было трудно отмыться от позора приказов об обязательном исполнении всеми и вся музыки его членов и от позора Варфоломеевской ночи, которую устроили не одному десятку коллективов (1983-1984 гг.), разогнанных за то, что «имели наглость» петь свою музыку.
Короче, тяжелое было время. Попорченные нервы, покореженные судьбы. Я же просто плюнул на все худсоветы, и, как ни странно, для меня началось очень хорошее время. Зная, что все равно это нигде не пройдет, я заперся в студии и стал сочинять музыку, которую хочу, которую поет моя душа. А душа у меня поет что-то среднее между романсом и Полом Маккартни. Да, именно направление Маккартни, а не Леннона мне ближе душевно. В этом направлении я и начал работать, уже не думая о худсоветах. Чего о них думать было?
А по стране как раз пошли «черные» списки. Туда все попали: и андеграунд, и не андеграунд. Все были уравнены. Среди запрещенных авторов числились и я, и Матецкий, и Николаев, и Чернавский. Списки были разосланы по всем городам и весям. Нас не вписывали в рапортички, и мы не получали так нужных начинающим авторам денег. Поэтому для того, чтобы выжить и как-то утвердиться я начал делать музыку для театра (в активе М.М. музыка к 5 фильмам и 20 спектаклям. – А.Г.).
Но, как я уже сказал, это был период внутреннего разгула, удовольствия. Удовольствия, связанного с тем, что я не должен был думать о том, что и как я пою.
Случайно прочитал стихотворение Андрея Дементьева, написанное еще в 1976 году. Слова очень фирменные. Русский текст обременен длинными словами. Много слогов, и из-за этого трудно поется. Рифма очень жесткая. Вот английская или итальянская рифмы удобны тем, что финальный слог в основном открытый. И «Яблоки» были удобны тем, что там очень короткий и такой очень круглый стишок.
Кроме того, я очень не люблю петь о чем-то конкретном. Ты пришла, я пришел, нам с тобою хорошо. А здесь вроде и грустинка есть, и в то же время как бы немножко ни о чем.
Что касается стиля, то, конечно, я думал, прикидывал. Потому что очень не хотелось делать «унца-унца», провоцировать людей на аплодисменты. Никогда этого не делаю. Дескать, давайте хлопайте. Хотя стоит, например, к романсу пристегнуть разудалый припевчик какой-нибудь, и пошел скандеж. Люди к этому, к сожалению, приучены. Вот, пожалуй, единственное, что я высчитывал. Ну и второе – чуть попридержал песню. Если бы я ее выпустил в 86-м, она могла бы захлебнуться, как захлебнулась очень красивая песня Славы Диденко «Не уходи». Захлебнулась, потому что несвоевременно вышла, неудачно встала в кассете и прочее.

- Хочется, Миша, все-таки вновь вернуться к теме душевности и искренности. Допустим, успех «Яблок» - есть не результат прагматичного расчета, а лишь результат душевной открытости автора и исполнителя, по достоинству оцененной требовательной аудиторией. Но вот в послеяблочный период у тебя появились довольно разудалые «Подкова» и «Казачья», которые могут вызвать подозрения в провоцировании публики этим самым пресловутым «унца-унца». И, во-вторых, я помню времена – начало восьмидесятых, - когда в связи с твоими тогдашними произведениями часто вспоминалось имя Жана Мишеля Жарре. Когда же ты больше был самим собой, тогда или ныне?

- Опять по порядку. «Казачья» и «Подкова» никакого отношения к «унца-унца» не имеют. Это стиль такой – цыганщиной называется. Он у меня хорошо получается, вот и написал две песенки. Опять же потому, что душе моей это близко.
А душа у меня очень широкая, разнообразная. Из-за этого мне трудно живется, потому как не могу сконцентрироваться на чем-то одном. Поэтому я не могу сказать, что мне близок какой-то один стиль, в музыке мне нравится очень многое. В детстве, например, я довольно часто пел рок-н-ролл, и у меня это довольно неплохо получается и сейчас. Жалею, что не удалось написать достаточного количества этой музыки.
Послеяблочный период как раз и характерен тем, что я пробую очень разные стили. Может, это не правильно тактически. У меня по зодиаку – четыре восьмерки. То есть применительно к человеку это означает хороший и полный анализ и бессистемные действия.

Наш разговор начался с моего критического отношения к искусству, именуемому авангардом. Но я хочу сказать, что, несмотря на скепсис, буду первым из тех, кто встанет на защиту любой творческой личности, если кому-то опять взбредет в голову вспомнить практику запретов. Потому что если сказать, что это можно, а это нельзя, то следующим логическим шагом станет формула «ничего нельзя». Кстати, я преклоняюсь перед мужеством людей, работающих на радиостанции «Юность». Они первые сумели решительно заявить всем худсоветам, что будут давать все, абсолютно все. И до сих пор, например, Андрей Зубков переживает страшные трудности. На него анонимки идут одна за другой. Думаю, из-за того, что он сам сочиняет песни да вдобавок сидит в редакторском кресле. В своих программах он может крутить музыку, которая ему совершенно не нравится. Но, будучи внутренне культурным и справедливым человеком, демонстрирует возможность понять и принять другое, ему, может, и непонятное. Высший приоритет для него – истинно демократические принципы.
И совсем последнее. Всех, кто любит мои песни, хочу пригласить на мои сольные концерты во Дворец спорта в Лужниках со 2 по 4 июня. Программа называется «До и после яблок». Добро пожаловать!

С М.М. беседовал Артур Гаспарян.
«Московский комсомолец» 90-е г.

Категория: Статьи о Муромове | Добавил: Admin (17.10.2008)
Просмотров: 861 | Рейтинг: 5.0/1
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]